2015. Т. 16. № 5

Луиджи Зингалес, ныне чикагский экономист, воочию наблюдал последствия высокой инфляции и безработицы — в сочетании с кричащим непотизмом и семейственностью — в экономике Италии, где он родился. Этот опыт оказал глубокое влияние на его профессиональные интересы, и в 1988 г. он прибыл в США, вооружённый политической страстью и верой в то, что экономисты должны не просто объяснять мир, но и менять его к лучшему. В книге «Капитализм для народа» Зингалес показывает, что корни американского капитализма подверглись процессу разложения, а результатом этого становится переход к более коррумпированной системе, встречающейся в Европе и большинстве стран мира. Американский капитализм, согласно Зингалесу, вырос в уникальном инкубаторе, где меритократическая природа конкуренции способствовала возникновению веры в рынки и мобильность. Но позднее эта вера была подорвана предательством ориентированных на бизнес элит, чья лоббистская деятельность стала определять работу рынка, и это предательство произошло с молчаливого согласия интеллектуального класса. В результате все мы оказываемся перед выбором между перераспределительным популизмом и ориентированной на бизнес технократией. Однако Зингалес видит выход в прорыночном популизме, поддержке по-настоящему свободной и открытой конкуренции во благо народа, а не во благо крупного бизнеса. Отталкиваясь от истории американского популизма рубежа XX века, Зингалес утверждает, что наша нынешняя ситуация ничем не отличается от тогдашней. Средний класс и бедные беднеют, а богатые — богатеют. Решением теперь, как и тогда, должны стать выравнивающие игровое поле реформы экономической политики. Реформы, которые могут быть направлены против бизнеса (точнее, против крупного бизнеса), в действительности будут прорыночными.
Журнал «Экономическая социология» публикует главу 16 книги Л. Зингалеса — «За рынок, а не за бизнес» («Pro Market. Not Pro Business»), — в которой автор подводит итоги, обобщая основные идеи книги.

В центре внимания автора статьи находится эволюция классификацион-ного порядка рубрик, которая происходила на страницах «Социологических исследований» («СоцИс») — главного журнала советской социологии в 1974−1991 гг. Основным источником эмпирических данных стали выпуски журнала за 1974−1991 гг. (всего было обработано 7784 статьи и 160 названий рубрик). Журнал «СоцИс» был создан в результате политического решения, и его существование зависело от государственного патронажа2. Журнал своим содержанием должен был соответствовать официальной идеологии советской социологии, что решалось набором рубрик, отсылающих к формам работы, предписанным советскому социологу. Рубрикация издания служила главным сигналом о лояльности редакции, требовавшейся для того, чтобы журнал мог продолжать своё существование. В годы перестройки, во время социальных и политических преобразований роль журнала была переосмыслена: «СоцИс» менялся и для того, чтобы действительно привлечь массового читателя, и для того, чтобы это стремление стало очевидным. Поставленная задача решалась с помощью воспроизводства черт успешных массовых изданий того времени — «толстых» журналов и газет. Однако сама зависимость социологии от практических задач, которые перед ней ставили партийные архитекторы перестройки, осталась. Задаваемый извне принцип классификации публикационного пространства сыграл определяющую роль в том, как редакция организовала деятельность по поиску и отбору рукописей. Случай «СоцИса» показал, что когда перед изданием стоят чёткие задачи, связанные с содержанием, деятельность редакции подчиняется этим задачам. Работа с рукописями носила отпечаток квазирецензирования, которое выполняло функцию доведения «сырых» рукописей до тех продуктов, которые внесут вклад в нужную рубрику журнала. История советского периода существования «СоцИса» — это история организации, в которой контролировалось содержание журнала, в то время как контроль внутренней работы редакции по поиску и оценке рукописей оставался на периферии.

Отделение от родителей ― знаковое и значимое событие в жизни человека, ассоциирующееся с независимостью, самостоятельностью, взрослостью. Это начало нового, важного этапа жизни, часто связанного с созданием собственной семьи, выходом на рынок труда. Находясь в связке с демографическими и социоэкономическими событиями, покидание родительского дома представляет интерес как для демографии, так для социологии и экономики.
В условиях Второго демографического перехода наблюдаются увеличение периода получения образования, рост карьерных притязаний, желание самоутверждения в молодые годы и откладывание брака и деторождения на более поздний срок. Данные процессы влияют на модель отделения от родительской семьи. Как и в каком возрасте современная молодёжь, если сравнивать её с более старшими поколениями, покидает родительский дом? От каких факторов зависит тот возраст, в котором дети начинают жить отдельно от родителей? На эти и другие вопросы мы ответим с помощью репрезентативных данных трёх волн обследования «Родители и дети, мужчины и женщины в семье и обществе» (РиДМиЖ, 2004, 2007, 2011 гг.).
Методы анализа наступления событий (event history analysis), а именно таблицы жизни (Life Tables) и регрессии Кокса (Cox regression), позволили нам выявить, что межпоколенческое единообразие поведения при начале проживания отдельно от родителей нарушается (молодёжь теперь отделяется позже, чем это происходило раньше, у более старших поколений), а внутри каждого поколения покидание родительского дома обусловлено различными сопутствующими событиями — получением образования, выходом на рынок труда, началом сожительства с партнёром или регистрацией брака.

Статья посвящена обзору подходов и анализу методов оценки стоимости социально-экономического ущерба, наносимого гибелью в результате ДТП в России и за рубежом. Актуальность проблемы определяется высокими показателями смертности в результате ДТП в нашей стране по сравнению с другими странами. На данный момент Россия по абсолютным и относительным показателям количества ДТП и смертности в них значительно опережает страны Евросоюза, а также Канаду и США. При этом размер ущерба от гибели людей в ДТП оценивается значительно ниже, чем в развитых странах. Данная ситуация недооценки стоимости человеческой жизни в России подробно рассматривалась нами в статье прошлого года [Карабчук et al. 2014], где был сделан вывод о том, что отечественные показатели стоимости человеческой жизни сопоставимы с показателями развивающихся стран Азии, несмотря на положительные тенденции увеличения российского человеческого капитала более чем вдвое за последние годы [Капелюшников 2012]. Социальные и экономические последствия недооценки человеческой жизни в стране могут негативно отразиться как на индивидуальном качестве жизни россиян, так и на государственном уровне в виде ущерба от потерь экономически активного населения и затрат государства на компенсацию социально-экономического ущерба семьям пострадавших. Именно поэтому выработка новых, отвечающих современным реалиям теоретических основ оценки ущерба от ДТП сегодня приобрела особую актуальность для России. Данная статья нацелена на то, чтобы поднять проблему недостаточного обсуждения последствий низкой безопасности дорожного движения в отечественной литературе. Сравнительный анализ социально-экономического ущерба и методик его оценивания в развитых странах позволит выработать адекватный научно обоснованный подход к оцениванию ущерба от ДТП в нашей стране, что в свою очередь будет способствовать сокращению показателей смертности через развитие и финансовую поддержку программ безопасности дорожного движения. В данной статье мы рассмотрим международный опыт оценки стоимости социально-экономического ущерба от ДТП и сравним его с отечественным опытом. В заключении будут подведены итоги сопоставления ситуации в России и развитых странах и сделаны выводы-рекомендации по улучшению оценочного аппарата измерения социально-экономического ущерба от гибели людей в ДТП.

Корай Чалишкан — один из первопроходцев направления, получившего название «социальные исследования финансов» (Social Studies of Finance — SSF). Как и его коллеги (Д. Маккензи, А. Преда, Д. Муньеса), К. Чалишкан не только живо воспринял идеи и риторику исследований науки и технологий (Science and Technology Studies — STS) и акторно-сетевой теории (Actor-Network Theory — ANT), но и вместе с М. Каллоном стал автором теоретического подхода к изучению процессов «экономизации» и «маркетизации». В рецензируемой книге, посвящённой глобальному рынку хлопка, исследователь утверждает, что понять рынок — значит показать, как и в каких формах на нём происходит «осуществление цены». Методологически рецензируемая книга представляет собой чрезвычайно интересный, хотя и противоречивый пример того, как к изучению глобальных рынков можно применить микрометоды и, в частности, «многоместную этнографию», необходимость которой в середине 1990-х гг. обосновывал антрополог Джордж Маркус. Чалишкан, чтобы показать работу глобального рынка, проводит читателя через семь «мест», последовательно раскрывая то, как на разных уровнях агенты, опираясь на исторически и культурно обусловленные «рыночные платформы» (социально-технические сети, знания и деньги), производят разные виды индикативной (протезной) и фактической цены. «Протез» как обозначение для цены, с оглядкой на которую агенты рынка договариваются о стоимости фактических сделок, является центральным и теоретически наиболее перспективным понятием книги, а приятным бонусом для читателя станет писательский талант автора, создавшего увлекательную, насыщенную экскурсами в историю ближневосточных неолиберальных реформ этнографию. Однако тот, кто надеется найти в книге практическое руководство по использованию «многоместной этнографии» в изучении глобальных рынков, возможно, будет немного разочарован: о работе нового метода Чалишкан задаёт больше вопросов, чем даёт ответов.

The following conversation with Sophie Dubuisson-Quellier took place during the 12th Conference of the European Sociological Association (Prague, Czech Republic, August 25−28, 2015), where Sophie chaired a session called “Food: Meals and Eating Patterns.” With her colleague Gojard Séverine (French National Institute for Agricultural Research), she presented research on food waste called “Food Waste: from Household Coordination to Cooking Competencies”. In her interview, Sophie shared her research interests and described her recent papers which deal with many aspects of consumer behavior. Sophie illustrates the way social movement organizations interfere in market mechanisms, reshaping the relations between producers and consumers and putting pressure on companies. She also outlined the most common social norms concerning food consumption and discussed possible sanctions for not adhering to them. Sophie describes how patterns of food consumption vary with regard to an individual’s income level, socio-economic class and particular stage in the life course. Further, she clarifies the agenda of modern fair-trade organizations and their role in distribution across markets. Finally Sophie shares her views on urgent topics in modern economic sociology, as well as recommends several readings on the sociology of consumption which may be helpful for those interested in this sphere.

This article analyzes the economic ethics of modern Orthodox laity belonging to the Russian Orthodox Church. The article is based on an array of interviews with priests, and Orthodox laypersons (as well as non-believers and Catholics for comparison purposes). Data were collected via several projects from 2004 to 2014. Data (in-depth interviews from the recent projects 2012−2014 amount to 395) are analyzed by means of the grounded theory methods, including substantial and theoretical coding, theoretical sampling, and constant comparative method. Theories used include the concept of elective affinity between the motivation of economic activities and types of economic organization (Weber) and the typology of economic systems by K. Polanyi. This study attempts to show the elective affinity between the ethics of humility and the principle of economic integration known as reciprocity networks of mutual support of both churched and unchurched Russians, centered in the parishes and functioning on the basis of the logic of gift giving. Such a coupling of motivation and informal economy, invisible to the GDP, performs important functions in contemporary Russia which has a mix of economic types (such as generating of social capital or development of moral density and solidarity in local communities. They in it’s turn fulfill some economic functions — i.e. avoiding getting into the debt bondage or some others).The article deals with (the activated by humility ethics) reciprocity and its consequences for the community seeks to challenge the established view on Orthodox Christianity as an ‘unproductive’ culture, hindering economic development.

In the preface to The Utopia of Rules, David Graeber states that his book does not attempt to build up a new theoretical approach to bureaucracy but it is rather an essay collection with a focus on three bureaucratic features: violence, technology and rationality. However, the cornerstone of bureaucracy seems to rest on both unexpected and anticipated effects of creativity and imagination, whether related to the work of government officials and origins of sovereignty, force fields and contemporary science development, or superheroes and comic book history. Graeber not only illustrates why our life has been organized around filling out forms (p. 44), but gives it a wider scale through an anthropological understanding of bureaucratic practices and technologies. The interesting thing is that he never gives a precise definition of what bureaucracy really is and where we can find it, but in the disenchanted modernity and modern capitalist economy it seems to be omnipresent.
The book is divided into four thematic parts: the first is the structural violence and deliberate stupidity of bureaucratic institutions; the second questions scientific development and claims that we have moved from poetic to bureaucratic technologies; the third one is rationality and playfulness and their relation to human nature; and the last one (in an Appendix) considers the link between creativity and violence and the role of bureaucracy in it.

The Summer School “Governance, Markets and Institutions: Russia and Germany Compared” was held from September 27 to October 10, 2015 under the coordination of the Institute for East European Studies, Free University of Berlin (Berlin) with the participation of Hertie School of Governance (Berlin), German Institute for Economic Research (Berlin), Higher School of Economics (Moscow) and European University at St. Petersburg (St. Petersburg). The Volkswagen Foundation (Volkswagen Stiftung) provided the Summer School with necessary financial support. Around thirty doctoral students and postdoctoral scholars (both EU and non-EU) from a variety of disciplines including sociology, political science, economics, social anthropology, law, history and geography took part in this academic event. In addition, eight Russian MA students from social and political sciences were admitted as participants with special support from the Higher School of Economics.
The keynote speakers and lecturers from the Higher School of Economics (Moscow) were Alexander Chepurenko, Victoria Antonova, Fuad Aleskerov, Lilli DiPuppo, Andrei Melville, Yuval Weber, Andrei Yakovlev, Vladimir Zuev, Alexey Zakharov and Christopher Gerry. Nikita Lomagin presented his research on behalf of the European University at St. Petersburg (St. Petersburg). Among the participants from the Free University of Berlin (Berlin) were Katharina Bluhm, Carsten Schröder, Sabine Kropp, Tanja Börzel, Klaus Hoffmann-Holland, Philipp Engler, Klaus Segbers and Aron Buzogany. A number of scientists and researchers from other universities also took part in this academic event, including Klaus Desmet (Southern Methodist University, Texas), Volker Schneider (University of Konstanz, Konstanz), Nikolaus Wolf (Humboldt University, Berlin), Panu Poutvaara (Ludwig Maximilian University of Munich, Munich), David Woodruff (London School of Economics and Political Science, London).