2012. Т. 13. № 2

В статье Янош Ковач рассматривает противоречия, возникшие на пути распространения новых институциональных теорий в странах Центральной и Восточной Европы. Новой институциональной экономической теории в условиях распада марксизма и сравнительной неразвитости неоклассической экономической теории предсказывалось блестящее будущее, учитывая происходящие в обществе посткоммунистические трансформации и последующее формирование капиталистических режимов. Именно это научное направление наряду с ордолиберализмом казалось наиболее привлекательным и для экономистов, и для социологов. Однако, к удивлению многих, в странах Восточной Европы концепции новой институциональной экономической теории так и не получили полнокровного развития. Непродолжительный период интенсивного освоения дисциплины в начале 1990-х гг. сменился стагнацией. Вместо создания единой парадигмы, экономисты в этих странах предпочли эклектичные исследовательские программы, комбинирующие в себе сразу несколько теоретических подходов. Новые институциональные теории также встретили соперника в виде неоклассического мейнстрима. Неоклассическая парадигма уже инкорпорировала в себя ряд идей неоинституциональной экономики, при этом оставаясь в рамках привычного абстрактного моделирования. Соответственно у сторонников неоклассического подхода не оказалось очевидных стимулов для присоединения к неоинституционалистам. Тем не менее автор статьи делает вывод о том, что в ближайшем будущем возможен ренессанс идей новой институциональной теории. Зарождающийся культурный компромисс в отношении новой институциональной экономики и появление гибридных теорий впоследствии может стать отправной точкой для эволюции этого направления. Опираясь на результаты специального проекта, реализованного в восьми странах, Ковач рисует выпуклую картину особенностей развития экономических и социальных наук в посткоммунистических обществах.

Принято считать, что существующие различия в экономике, политике и обществе отражают влияние различных институтов. Но среди экономистов, политологов и социологов отсутствует согласие относительно того, что представляют собой институты, какие силы влияют на их сохранение и изменение и как можно воздействовать на институциональное развитие. А. Грейф предлагает понимание институтов, которое объединяет внешне противоположные направления институционального анализа в социальных науках. Его подход позволяет отнестись к изучению институциональных истоков, сохранения, эндогенных изменений и влияния предшествующих институтов на последующие.

Журнал «Экономическая социология» публикует вторую главу «Институты и трансакции» из книги А. Грейфа «Институты и путь к современной экономике», в которой автор уточняет основные определения его исследования институциональных оснований рынков и государств. 

Статья посвящена проблеме множественности значений смыслов обмена и множественности отношений, которые строятся при помощи обмена. Автор имел возможность наблюдать, как акту обмена, в котором участвовал один и тот же предмет и те же люди в совхозе «Катонга» на севере Красноярского края, в процессе его совершения придавался разный смысл. В одном случае это действие интерпретировалось как торговля, а в другом — как дарение. В данной статье этот случай объясняется с точки зрения теории перформативности экономики Мишеля Каллона. Согласно Каллону, рыночные отношения перформативны по отношению к экономической науке и системам знания и власти, в которых экономика укоренена. Анализируя ситуацию, когда в Сибири преобразуются смыслы обмена («это — дар», «нет, это — рынок»), предлагается дополнить эту точку зрения понятием перформативности различия между отношениями рыночными и нерыночными. В статье рассматривается укоренённость именно этой перформативности в постсоветской Сибири, а также в более ранние периоды (в советской и царской колониальной экономике) как системы знания и власти. Данный тезис представляется также чрезвычайно важным и для антропологии, в которой различие между даром и товаром традиционно понимается не как перформативное, а как чисто описательное. В заключение, анализируются возможности конструктивного диалога между экономической социологией и антропологией в отношении методологии анализа «отдельно взятого случая».

В статье показано, что в современной России структура коррупционных отношений между рядовыми полицейскими и малыми и средними предпринимателями начинает меняться. На смену неформальным платежам постепенно приходят формы коррупционных отношений, возможные без прямого финансового вознаграждения, но при этом предполагающие длительные устойчивые контакты между двумя сторонами и механизм «отдаривания» услугой за услугу. Изменение характера неформальных отношений между полицейскими и предпринимателями оказывает определённое влияние на предпринимательский климат. В системе, где всё большую роль играют личные связи с представителями государства, положение части предпринимателей несколько улучшается. Они несут меньшую финансовую нагрузку, лучше осознают свои интересы и имеют больше ресурсов, чтобы их защищать в переговорном процессе с сотрудниками полиции. Однако, поскольку это далеко не единственный фактор, влияющий на деловой климат, прийти к выводам о заметном его улучшении было бы преждевременно.

Обзор посвящён исследованиям неформальной экономики в России. Выделяются основные направления трансформации неформальной экономики в постсоветский период, а именно переход от фиктивной экономики приписок к теневой экономике сокрытия, от блата к сетевым связям, от хищений к уходу от налогов. Систематизированы исследования, посвящённые проблемам роста теневой экономики в постсоветский период. Отдельное внимание уделяется вопросам использования насилия и коррупции в бизнесе, роли межсемейных реципрокных обменов, а также проблеме легализации предпринимательской деятельности. В обзоре содержатся основные выводы относительно того, чем постсоветская неформальная экономика отличается от советской и каковы тренды развития современной неформальной экономики России.

* Настоящий материал (информация) произведен, распространен и (или) направлен иностранным агентом Юдиным Григорием Борисовичем, либо касается деятельности иностранного агента Юдина Григория Борисовича.