2020. Т. 21. № 2

Охрана окружающей среды и особо охраняемые природные территории находятся в совместном ведении Российской Федерации и её субъектов. В частности, субъекты вправе устанавливать категории особо охраняемых природных территорий (региональные категории) помимо категорий, предусмотренных Федеральным законом «Об особо охраняемых природных территориях». Разнообразие региональных категорий изучено поверхностно, хотя такие исследования формируют теоретическую основу для совершенствования законодательства и позволяют сформулировать более общие выводы о российском законотворчестве по предметам совместного ведения. Цель данной работы — определить закономерности деятельности субъектов России по установлению региональных категорий. Для этого был составлен полный список региональных категорий по состоянию на 1 августа 2019 г. Названия региональных категорий были обработаны с использованием таких методов статистического анализа текстов на естественном языке, как облако слов, анализ биграмм, корреляции слов, векторные репрезентации фраз с помощью Fasttext и их кластеризация. В результате можно выделить несколько крупных групп региональных категорий: охраняемые природные объекты (аналоги памятников природы); охраняемые ландшафты и природные комплексы; охраняемые зелёные насаждения в населённых пунктах; рекреационные местности; территории историко-культурного назначения (напоминающие объекты культурного наследия). Некоторые субъекты восполняют пробелы федерального регулирования: в порядке опережающего регулирования устанавливают специальные правила для территорий с международным статусом (например, для водно-болотных угодий) или заимствуют отдельные элементы классификации охраняемых территорий, разработанной Международным союзом охраны природы. Однако некоторые региональные категории свидетельствуют о низком уровне юридической техники регионального законотворчества. Анализ региональных категорий позволяет сделать выводы о трёх отрицательных качествах федерального российского законодательства об охраняемых территориях — о его нестабильности, об избыточной жёсткости системы категорий на федеральном уровне, о наличии изъянов в правовой охране территорий, важных для сохранения биоразнообразия, отдыха людей и поддержания экологического равновесия.

Статья представляет собой обзор актуальной научной литературы, анализирующей последствия растущей популярности поведенческой экономики в поле государственного управления и публичной политики. Основной результат поведенческих исследований, зародившихся в 1970-х гг. на стыке психологии и экономики, — это открытие иррациональных механизмов принятия решений и отказ от традиционных для экономической теории представлений о человеческой природе. Пересмотр аксиом рационального выбора сделал возможным появление новых инструментов публичной политики, которые способны воздействовать на бессознательные психологические триггеры, компенсируя «когнитивную недостаточность» управляемых субъектов. Активное обращение к когнитивным наукам, среди которых поведенческая экономика, нейронауки и исследования в области искусственного интеллекта, это один из главных трендов в современном государственном управлении. Во многих странах на уровне национальных правительств внедряются рекомендации из так называемой «теории подталкиваний» (nudge theory) Ричарда Талера и Касса Санстейна. Возникает вопрос: сможет ли поведенческая экономика стать новой парадигмой экономической политики, или же мы наблюдаем радикализацию неолиберализма, который пытается преодолеть структурные экономические проблемы с помощью передовых научных открытий? Используя аналитику правительности (gouvernmentalité) Мишеля Фуко и существующие научные исследования на эту тему, мы показываем, что концептуальные изменения в экономической теории заметно влияют на баланс властных отношений в обществе. В частности, давление современных когнитивных наук на либеральные представления об автономии, а также расширение спектра «психологических» инструментов, используемых для управления населением, обостряют вопрос о совместимости базовых политических категорий либерализма и новых технологий управления. Это создаёт предпосылки для формирования и укрепления квазиавторитарных режимов власти, способных достигать экономической эффективности без апелляции к активным субъектам и личной свободе.

В книге Д. Харви представлено глубокое исследование природы постмодернизма, но не столько через призму набора идей о нём, сколько как исторического состояния. Автор утверждает, что примерно с 1972 г. в культурных, а также в политико-экономических практиках произошли глобальные перемены: подъем постмодернистских культурных форм и появление более гибких способов накопления капитала. Эти перемены, по мнению автора, связаны с возникновением новых преобладающих способов переживания людьми пространства и времени, за которыми стоит новый цикл «временно-пространственного сжатия» в организации капитализма. Книга состоит из четырёх частей. В первой части профессор Харви представляет обзор доминирующих, но конфликтующих теорий о постмодернизме, а в остальных частях рассматривает связь между динамикой историко-географического развития капитализма, сложными процессами культурного производства и идеологической трансформацией.
Журнал «Экономическая социология» публикует десятый параграф «Теоретическое осмысление перехода» из второй части книги — «Политико-экономическая трансформация капитализма конца ХХ века». В нем автор показывает, что существующие теории испытывают сложности в объяснении наблюдаемого исторического перехода от фордизма к гибкому накоплению. Чтобы преодолеть эти трудности, профессор Харви предлагает вернуться к истокам и рассмотреть логику капитализма в целом через обращение к марксовым теориям.

Данная статья является рецензией на книгу «Radical Markets: Uprooting Capitalism and Democracy for a Just Society» («Радикальные рынки: обнажение корней капитализма и демократии во имя справедливого общества), написанную Эриком Познером и Гленом Вейлом и опубликованную в 2018 г. Э. Познер является известным профессором права в Чикагском университете, его работы посвящены международному праву и международным отношениям, договорам и теории игр в праве. Г. Вейл работает ведущим исследователем в Microsoft Research (подразделение корпорации Microsoft), преподаёт проектирование цифровой экономики в Йельском университете. Книга «Radical Markets…» посвящена поиску решений проблем неравенства и стагнации. Авторы заявляют, что для их преодоления необходимо комбинировать теоретические решения «левых» и «правых», которые позволят создать институциональное устройство, максимально отвечающее принципам рынка — свободе, конкуренции и открытости. Рынок как реализация названных принципов признаётся лучшим средством для обеспечения равенства и экономического роста. В книге рассматриваются пять относительно независимых сфер с единым источником ограничений — монополиями. В каждой главе предлагается решение для одной сферы, которое установит свободную конкуренцию и разрушит монополию.
В рамках данной рецензии представлена точка зрения, согласно которой предлагаемые авторами рассуждения не являются теоретической комбинацией «правых» и «левых» теорий, а последовательно развивают «правую» либеральную традицию. Все предложения авторов книги основаны на принципах утилитаризма, маржинализма и неоклассической экономической теории. При этом найденные авторами решения проблем оказываются исторически уместными для обоих направлений, однако не являются преодолением теоретических противоречий между неолиберализмом и критической теорией, а в публичной политике — между либерализмом и республиканизмом. В первой части рецензии, после введения, даётся общее описание идей книги и метода, используемого авторами для решения поставленных задач. Во второй и третьей частях рецензии сделано подробное описание каждой главы в контексте сравнения проблематики либерализма, критической теории и республиканизма. В заключении обсуждается вопрос об эффективности поиска компромиссов между конфликтующими подходами.

Международная конференция «Философия раннего христианства в эпоху цифровизации» прошла 6–7 декабря 2019 г. в столице Тайваня — Тайбэе в католическом университете Фужэнь (Fu Jen) при участии социологов из Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. В настоящее время во всех развитых странах активно развивается процесс цифровизации. Безусловно, это нашло отражение в экономике. Сегодня даже традиционно «офлайновые» отрасли народного хозяйства всё больше используют технологии облачных вычислений, больших данных, Интернета вещей. В то же время цифровизацию нельзя сводить исключительно к развитию «цифровой экономики», поскольку она влияет на все значимые сферы жизни общества — социальную, политическую, культурную.
Ряд исследователей полагают, что цифровизация затрагивает не только социальную, но и личностную сферу индивида и влияет на изменение потребностей, где базовым становится информационный обмен1. В связи с этим необходимо отметить и риски цифровизации: технологические (искусственный интеллект может выйти из-под контроля людей); экономические (риск сокращения рабочих мест из-за автоматизации и замещения искусственным интеллектом ряда профессий, с одной стороны; риск нехватки квалифицированных кадров, которые необходимы для развития цифровой экономики, с другой); общественно-политические (одним из основных является риск эскалации кибервойн между странами); наконец, морально-нравственные риски, представляющие собой «расчеловечивание сознания».
Выступавшие на конференции представители как европейских, так и азиатских университетов предприняли попытку осмысления тенденций развития социального процесса цифровизации с позиций раннехристианских мыслителей.
Конференция показала необходимость изучения социального процесса цифровизации в рамках междисциплинарного подхода на международном уровне.

Urban public transportation in Russia has changed significantly since the fall of the USSR. In many cities, marshrutkas have completely replaced the classical public modes of transportation. Other cities have, however, tried to balance the electric transport system with marshrutkas. Some cities also have trams and articulated buses on their streets, with minibuses completely absent. The reasons for such huge differences are not obvious. Various approaches have failed to explain why marshrutkas are present on the streets in one city but absent in others. The hypothesis here is that the routes were privatized by marshrutka-operating companies. The conceptual framework is based on the works of Karl Polanyi, Vadim Volkov, and Michael Burawoy. Nineteen in-depth interviews were conducted in the autumn of 2016: eight in Moscow, one in St. Petersburg, and ten in provincial cities, such as Nizhny Novgorod, Kazan, Ulyanovsk, Dimitrovgrad, and Cherepovetz. Research has shown that the fundamental problem for marshrutka operators is the danger of the reconsideration of route owners’ property rights. The difference between cities with and cities without marshrutkas is described not only in terms of a continuance of property rights but also through spatial characteristics of the industrial backgrounds. This view on urban public transport calls for a fresh discussion on regulation issues in transportation studies, the commodification of mobility, and the political economy of transport.