2021. Т. 22. № 3

Данная статья посвящена различиям в уровне доверия между традиционалистскими и модернистскими социальными группами в Республике Дагестан (регион на юге России, который только сейчас переживает процесс модернизации). Будучи важным фактором экономического роста в развитых странах, социальный капитал и доверие (его важнейшая компонента) зачастую оказывают негативное влияние на уровень благосостояния в традиционных сообществах. Проведённое исследование, основанное на социологическом опросе жителей Дагестана, показывает, что данная закономерность связана с тем, что в традиционном обществе преобладает закрытый социальный капитал, который даёт меньшую экономическую отдачу. Используя переменные, связанные с процессом разрушения традиционных норм (проживание и рождение в городе, модернистские религиозные воззрения, желание воспитывать в детях ценности самовыражения и не воспитывать ценности послушания), в статье доказывается, что принадлежность к более модернистским группам в традиционном сообществе связана с меньшим объёмом закрытого социального капитала, выраженного в снижении доверия к родственникам, друзьям, коллегам, землякам и представителям своей национальности. При этом процесс модернизации иначе влияет на открытый социальный капитал: наличие более модернистских ценностей положительно связано с уровнем обобщённого доверия, тогда как принадлежность к модернистским социальным группам — наоборот, негативно. Полученные результаты позволяют сделать вывод, что фиксируемый в других работах высокий уровень социального капитала на Северном Кавказе (и, в частности, в Дагестане) на самом деле связан с высоким уровнем доверия к своему окружению и не так продуктивен, как в других регионах.

В современной литературе мы обнаруживаем две точки зрения исследователей относительно распространения нетипичных трудовых контрактов и траекторий: одни авторы указывают на уязвимость современных работников и ослабление их переговорных позиций; другие подчёркивают гибкий характер занятости работников и их независимость от работодателя. Однако остаётся неясным, как сами работники реагируют на новые условия занятости: нестабильность для них выступает, скорее, благом или оборачивается уязвимостью? Наиболее актуален данный вопрос в отношении квалифицированных молодых работников, поскольку свобода и гибкость трудового процесса обладают для них высокой ценностью. В данной статье предпринята попытка выяснить, какая позиция оказывается ближе нестабильным работникам в России. Для этого используются панельные данные «Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения НИУ ВШЭ» за 2014—2018 гг., на которых с учётом предшествующего статуса респондента на рынке труда строится переменная нестабильности (объём выборки — 1507 респондентов).
Основным методом анализа является линейная регрессия, в которой зависимой переменной выступают компоненты субъективного благополучия респондента, а ключевым регрессором — переменная нестабильности. Результаты анализа показывают, что трудовая нестабильность не связана с оценками субъективного благополучия респондентов, а также с оценкой своих возможностей трудоустройства. Различия субъективных оценок стабильных и нестабильных работников различного уровня квалификации и достатка также не обнаружены. Полученные выводы позволяют говорить о том, что трудовая нестабильность не воспринимается российскими работниками как особая ситуация на рынке труда, свидетельствующая о негативном или позитивном трудовом и социальном положении индивида.

Платформенная модель отличает организационные формы первых десятилетий XXI века. В то время как участники рынка заключают договоры, иерархии командуют, а сети сотрудничают, платформы привлекают активы, ресурсы и виды деятельности, не являющиеся частью фирмы. Как особая организационная форма модель платформы сталкивается с выраженной административной проблемой — управлением деятельностью по созданию ценности, которая осуществляется не в фирме, а на платформе. В трёхсторонней конфигурации (triangular geometry) владельцы платформ используют поведение поставщиков и пользователей, вовлекая их в практику алгоритмического управления без делегирования им управленческих полномочий. Рейтинги и другие действия поставщиков и потребителей от имени платформы алгоритмически переводятся в рэнкинги и другие калькулятивные устройства, которые циркулируют в петлях2 обратной связи. Эти последние являются скорее скрученными, чем закольцованными. Алгоритмическое управление включает особый вид кибернетического контроля, поскольку на каждом изгибе петли обратной связи подотчётность может отклоняться и отрицаться. В то время как научный менеджмент в начале XX века предложил легитимную основу для роста нового управленческого класса, алгоритмическое управление в начале XXI века меняет управленческий класс. Асимметрия власти управленческого класса связана с коалициями на регулирующем уровне, в которых владелец платформы и инвесторы находятся в союзе с потребителями платформы.

В связи с цифровизацией рабочих процессов организация труда меняется. Она становится независимой от времени и места. Это, в свою очередь, влияет на изменение паттернов перемещения. Данная статья обращается к изучению паттернов перемещения на работу и обратно у современных жителей крупных городов, спроектированных в советский период как индустриальные центры с предсказуемыми и строго очерченными контурами практик и маршрутов их жителей. На примере кейса города Челябинска данное исследование предлагает типологию перемещений людей, различающихся между собой по занятости. Для этого была использована теория Т. Хагерстранда из «географии времени» о временных и пространственных ограничениях. Путём анализа количественных данных, собранных в феврале 2020 г. в результате стандартизированного уличного опроса, были выявлены три типа паттернов перемещения на работу и обратно у жителей города Челябинска: «гибкие», «гибкие по времени» и «негибкие». Каждый из типов паттернов перемещения был описан следующими количественными характеристиками: сфера занятости, форма трудоустройства и место жительства. Таким образом данное исследование расширяет понимание того, какими могут быть паттерны работающих жителей современных городов России. Оно демонстрирует распространение «гибких по времени» паттернов перемещения среди работников города Челябинска, спроектированного как индустриальный центр с регулярными маршрутами у горожан. Безусловно, количественное исследование не даёт определённой глубины анализа, однако оно создаёт стартовую точку в понимании особенностей индивидуальных паттернов перемещения в городах России. Результаты исследования могут быть интересны исследователям труда, занятости и городской мобильности, а также представителям градостроительной, социальной и транспортной политики.

Алкоголь является важной частью культуры многих народов, и модели его потребления различаются тем, как именно люди пьют, то есть какие напитки и в каких обстоятельствах употребляют, какие придают им смыслы и т. д. Эти аспекты обычно изучаются с точки зрения социологии, культурологии, антропологии, истории. Цель данной статьи — классифицировать публикации, посвящённые различиям в моделях потребления алкоголя, на основании доминирующей идеи. В первую очередь нужно обратить внимание на критерии выделения следующих паттернов: количественный (в зависимости от объёма и частоты потребления) и качественный (в зависимости от выбираемых напитков, обстоятельств, мотивов использования). Первый из них позволяет выделить такие часто используемые модели, как эпизодическое употребление алкоголя в больших количествах, злоупотребление, спорадический, постоянный лёгкий и интенсивный типы. В рамках второго чаще всего выделяют северный (основанный на водке), южный (базирующийся на вине) и центральноевропейский (предпочитающий пиво) типы. Акцент на мотивах потребления даёт возможность обнаружить четыре модели: усиление, совладание, конформизм и общность. Однако исследователи, как правило, хотят понять, чем объясняются различия в выборе паттерна потребления. Во второй части статьи мы обращаемся к систематизации таких объяснений на основе культурного, исторического и структурного подхода. В последней части статьи мы показали, что выделенные нами подходы позволяют объяснять особенности моделей потребления алкоголя в России и их изменение в течение последних двух десятилетий. Можно сделать вывод, что наиболее плодотворным является комплексное применение рассмотренных нами подходов — выделение паттернов на основе разнообразных критериев, объяснение их выбора как культурно-историческими факторами, так и с точки зрения различий между социальными группами, смыслами и мотивами потребления.

В последние годы мы активно наблюдаем, как стартапы Кремниевой долины становятся ведущими корпорациями мира. Они транслируют отказ от привычного контроля за деятельностью сотрудников, не следят за тем, во сколько те приходят на работу или во что они одеты, делегируют права принятия решений работникам и внимательно относятся к их мнению. Но что же происходит за закрытыми дверями этих, казалось бы, постмодернистских компаний, пропагандирующих подобную открытость и отказ от иерархии и бюрократических правил? Как и кем осуществляется контроль? Книга Кэтрин Турко (2016) приоткрывает завесу тайн и показывает, как в реальности устроены корпоративная коммуникация, культура и контроль в компании, управляемой миллениалами, взрослевшими вместе с социальными сетями. Проведённое этнографическое исследование позволило автору книги подробно описать, как выстраивается новая организационная форма — «разговорная фирма» (conversational firm), где кросс-иерархичная коммуникация является центральным механизмом для решения бизнес-задач. При этом важным выводом К. Турко становится то, что в подобных фирмах отказ от иерархии в коммуникации не ведёт к созданию «горизонтальной» организации. Некоторые бюрократические практики неизменно адаптируются даже предельно «открытыми» и «прозрачными» компаниями. Во многом это становится возможным благодаря тому, что сотрудники-миллениалы сами отказываются от части делегируемых им прав, понимая, что стабильная централизованная система принятия решений лишь поддержит свободное использование ими права голоса.