2022. Т. 23. № 2

Как мигранты используют социальные медиа для адаптации, в том числе на рынке труда? Имеет ли значение для адаптации, какие социальные медиа доступны и каково их количество? В данной статье, отвечая на эти вопросы, мы обращаем внимание на весьма специфичную социальную группу российских граждан, занятых на прекарных работах в Китае и Южной Корее. Данные сегменты рынка труда почти не описаны в научной литературе в основном потому, что российские трудовые мигранты в Корею и Китай не наблюдаемы ни для страны приёма, ни для страны отправления. Как правило, эти люди не имеют урегулированного миграционного статуса, то есть у них нет разрешений на работу, долгосрочное проживание, страховок, других необходимых миграционных документов. Свою задачу мы видим в том, чтобы сравнить две ситуации — корейскую, где мигрантам доступны разные социальные медиа (WhatsApp, VK, Viber и другие), и китайскую, где преобладает WeChat, чтобы понять, что происходит в условиях одной доминирующей медиа. Помимо анализа объявлений о поиске работы и вакансиях в социальных медиа (WeChat, VK, Telegram, WhatsApp), мы проводили лейтмотивные интервью с прекарными занятыми (23 интервью с людьми, работавшими на китайских прекарных рынках, и 31 интервью с людьми, занятыми на корейских прекарных рынках).

Демография — не судьба. Как больше двух веков назад говорил Джакомо Казанова, «судьбы не существует, мы сами определяем свои жизни». Сегодня мы определяем свои жизни и жизнь общества больше, чем когда бы то ни было прежде. Ещё никогда в мировом масштабе у нас не было так мало детей в пересчёте на одного взрослого: численность нашего населения близка к стабилизации, хотя мы и не знаем, когда и на отметке какой численности это произойдёт и что будет потом. Эта стабилизация будет результатом миллиардов частных решений, принятых под влиянием множества событий и политических мер, и некоторые из них будут менее предсказуемы, чем другие. Сегодня по миру передвигаются больше людей, чем когда-либо прежде, но мы слишком часто воспринимаем их как угрозу, а не как знак возросшей свободы. И точно так же мы слишком часто сокрушаемся по поводу старения населения вместо того, чтобы признать его потрясающим и полезным достижением человечества, к которому мы должны адаптироваться. Журнал «Экономическая социология» публикует восьмую главу — «Население и политика» («Population and Politics») — книги Д. Дорлинга и С. ГителБастена «Почему важна демография». В этой главе авторы обращаются к теме политической демографии, сначала поднимая вопросы евгеники в её историческом и современном проявлениях, а затем обсуждая миграцию и паттерны рождаемости прошлых лет, которые могут на миграцию влиять.

По мнению некоторых исследователей, в современных условиях маркетизации культуры процессы поиска и выбора пары всё больше приобретают рыночные черты, что особым образом отражается на поиске «второй половинки» на платформах знакомств [Heino, Ellison, Gibbbs 2010; Schmitz 2017]. Логика платформ с религиозной направленностью, где целью провозглашается поиск брачного партнёра «раз и на всю жизнь», может вступать в конфликт с рыночной логикой интеграции на сайте знакомств. В данном исследовании на основании проведённых весной 2021 г. глубинных полуструктурированных интервью с пользователями православной платформы для знакомств (возраст 18–35 лет, из Москвы и ближайшего Подмосковья) ставится цель выявления формы интеграции, подходящей для описания поиска пары на данном сайте. Процесс поиска «второй половинки» рассматривается сперва как поиск на рынке, в традиции Дж. Акерлофа, где анкета и фото выступают институциональными механизмами преодоления проблемы несовершенства информации и качества товара, а затем как базар, в духе К. Гирца, на котором переписка является торгом, а пользователи ради нахождения «своего человека» стремятся к клиентелизации. Авторы приходят к выводу, что оптика базара имеет больше преимуществ для описания рассмотренного кейса. В заключении работы проблематизируется сама оптика рынка, а также уделяется внимание функционированию платформ в целом.

В статье представлен обзор литературы, посвящённой конспирологическому мышлению. Хотя консенсус в отношении определения данного понятия отсутствует, исследователи, как правило, обращают внимания на следующие сходные аспекты: вера в секретные и тайные действия; наличие группы заинтересованных лиц, влияющих на мировые процессы или скрывающих информацию о чем-либо; ложный или неправдоподобный характер теорий заговора. Существуют два принципиально разных подхода для измерения конспирологического мышления: (1) с точки зрения согласия с рядом реальных теорий заговора; (2) в общих терминах, без ссылки на конкретные теории заговора. Каждый из них имеет серьёзные ограничения как специфические (например, произвольность выбора теорий заговора для первого подхода и отсутствие одномерности шкал — для второго), так и общие (сложность использования шкал в сравнительных международных исследованиях). В обзоре приведены примеры инструментария, соответствующего каждому из подходов. Факторы, влияющие на веру в теории заговора, могут быть разделены на психологические и социальные. Конспирологические убеждения более свойственны людям с высокой тревожностью, низкой самооценкой и менее развитыми аналитическими способностями. Кроме того, в теории заговора чаще верят люди с низким социальным статусом и уровнем образования, невысоким уровнем генерализированного и политического доверия, принадлежащие к краям идеологического спектра, а также потребляющие информацию из глянцевых журналов и социальных сетей. Роль возраста и религиозности менее однозначна.

В рецензии рассмотрены результаты исследования, реализованного в 2020 — начале 2021 гг. и отражённого в коллективной монографии «Ответ российского бизнеса на пандемию COVID-19 (на примере шести отраслевых кейсов)». Применённый участниками исследования подход (макроэкономический анализ в сочетании с анализом ситуации на уровне отрасли и на уровне отдельных фирм) позволил показать неоднозначную реакцию на пандемию и связанные с ней новые риски и возможности для разных компаний в шести различных секторах российской экономики с учётом контекста мировой экономики в целом и ситуации в соответствующих её отраслях. В частности, рассмотрены тенденции предшествующего развития, а также сложившаяся в первый период пандемии и по выходе из него ситуация и возможные траектории дальнейшего развития в розничной торговле, ИТ, туристическом секторе, фармацевтическом производстве, автомобилестроении и химической промышленности.
Полученная картина позволяет лучше понять как возможности и ограничения дальнейшего развития, так и вызовы и развилки, которые имелись у российского государства к концу 2021 г. Хотя сегодня ситуация изменилась принципиальным образом, и российская промышленность живёт уже в другой реальности, выделенные развилки, как ни странно, сохраняют своё значение. Правда, в отношении некоторых из них выбор уже или сделан, или предопределён.
В заключении сформулированы критические замечания: недоучёт специфики пандемии как внеэкономического шока, в сравнении с типичными экономическими кризисами (и моделями их преодоления); необходимость анализа общих тенденций в мировой и российской экономике в контексте понижательной волны нынешнего длинного экономического цикла; композиционные сложности монографии.

В последние годы мы всё чаще слышим о возрастающих способностях технологий искусственного интеллекта, незаметно, но уверенно внедряющихся в нашу жизнь во всех её проявлениях. Произведут ли эти технологии революцию в сфере труда? Реализуема ли цифровая утопия? На эти и многие другие вопросы пытается ответить британский исследователь Фил Джонс в книге «Work Without the Worker: Labour in the Age of Platform Capitalism» («Работа без работника: труд в эпоху капитализма платформ»). Джонс приглашает читателя посмотреть на обратную и весьма неприглядную сторону цифровой утопии. В центре внимания исследователя находится микрозанятость, реализуемая в форме так называемой задачи человеческого интеллекта (human intelligence task — HIT) или «искусственного искусственного интеллекта» (artificial artificial intelligence — AAI). Цель книги — показать, что не функционирование алгоритмов искусственного интеллекта, а выполняемые людьми плохо оплачиваемые и психически разрушительные задачи делают нашу цифровую жизнь более удобной и понятной. Автор анализирует работу сотрудников сервиса «Mechanical Turk» («Механический турок») и её негативные последствия, например — отсутствие гарантированного труда и его оплаты, отчуждение и возрастающее число психологических проблем.
В рецензии представлены ключевые положения книги: описывается специфика сервиса «Механический турок» и причины интереса автора именно к этой платформе, раскрывается понимание Джонсом термина «микрозанятость», её основные характеристики и особенности труда, рассматриваются факторы, затрудняющие протест в эпоху капитализма платформ, обозначены контуры новой утопии, а также содержатся некоторые критические замечания. В заключении делается вывод о том, что книга Джонса может быть рекомендована к прочтению всеми, кто интересуется проблемами труда в современном мире.

The interview with professor Samantha King, the author of the famous Pink Ribbons, Inc: Breast Cancer and the Politics of Philanthropy (Minneapolis: University of Minnesota Press, 2006), reveals her current studies within the field of cultural politics of health, sport and the body. Samantha introduces her research group in Queen’s University that critically looks at the healthification of market and political processes when social control, inequality and power asymmetry are pursued under the super value of health. She describes how her team uses the genealogical method by M. Foucault to reconstruct the dynamics of historical, ideological, economic, social agendas that shape local judgments about fruitful cultural frames for corporate charity, medicalized performance in professional sport, and painkiller use by people from different social classes. King’s Group studies criticize discourses about individual responsibility and good citizenship as those that may welcome getting pills into bodies instead of transforming the economic and social contexts out of which the disease arises. In the interview, Samantha traces the changes in anti-cancer philanthropy in recent years, comments on the political struggles behind the COVID-19 pandemic and points to the the hidden layers of the protein supplements market challenged by the post-humanistic ban on eating animals, emerging laboratory-meat supply, and ecological concern. The interview with Samantha King as well as her scientific articles will be useful for those who reflect on the incorporation of the human body and subjectivity into capitalistic production in different geopolitical realms.

In Russia, the sheer size of the country and the diversity of its socio-demographic and economic contexts are factors that greatly shape educational outcomes and student opportunities. Current research on the spatial context of educational inequality is insufficient. There is a risk of underestimation of importance of spatial differences and the challenges they create for researchers and policymakers in the field of education. The purpose of this work is to analyze the existing conceptual approaches to the study of spatial inequality in Russian education.
This paper present two conceptual approaches to understanding spatial inequality, and, respectively, two different answers to the question of whether socio-economic differences between territories is the main factor in educational inequality. Much of the existing research on educational inequality in Russia follows the spirit, if not the letter, of “geography of opportunity,” in which spatial inequality is the geographic dimension of social segregation. This approach implies that due to the historically uneven distribution of economic capital in space, geography is becoming a significant factor that limits students’ opportunities in terms of access to educational resources, choice of trajectory and educational achievement. However, this does not take into account the more complex social hierarchy of space, which is described in the works of Bourdieu and his followers. This second approach opens up prospects for studying the symbolic status of space, as well as the spatial capital of individuals, organizations, and the territories themselves.
The approaches described in this article introduce new opportunities for educational researchers and pose a number of challenges for educational policy in Russia. This paper also shows the possibilities of operationalizing these concepts for transferring them to the field of education.